Послание Владимира Путина Западу: временной интервал для альтернатив (актуально как никогда) Речь Путина на Валдайском форуме в Сочи в октябре 2014

13.02.2015

Выступление Владимира Путина на площадке Сочинского дискуссионного клуба «Валдай»  в октябре 2014 года представляет собой, пожалуй, кульминацию словесных поединков в условиях сегодняшнего глобального кризиса[1].   Это была сильная речь, претендующая на демонстрацию альтернативы существующему миропорядку. На торжествах, приуроченных к 25-ой годовщине падения Берлинской стены, куда Михаил Горбачев был приглашен в качестве почетного гостя, он признался, что был потрясен речью Владимира Путина, и попытался призвать немецкое правительство к сознательности из-за ведения враждебной политики по отношению к России в настоящее время. После речи Путина многие люди, слышавшие антипутинскую пропаганду в течение нескольких месяцев и уставшие от нее, почувствовали себя воодушевленными.  В преддверии успешного основания Банка развития стран БРИКС Путин дал характерный сигнал своей встречей с Фиделем Кастро. Однако есть также и обозреватели, которые лишь подтвердилисвою неприязнь к Путину как к «властному человеку». Перчатка брошена. На саммите G20, последовавшем за валдайской конференцией, Путина окрестили изгоем, «одиноким парией».[2] Необходимы новые санкции. Давайте же рассмотрим внимательней.

В валдайской речи, как и в предыдущих выступлениях Путина, речь идет о переходе от возникшего после развала Советского Союза однополярного мироустройства к многополярному, о роли новой России в этом мире, о новой глобальной расстановке сил. Речь передает все этапы настоящего кризиса: переворот в Киеве, кризис в Крыму, гражданская война на Украине, санкционная война Запада против России. Не были оставлены без внимания также и заявления Барака Обамы, в которых он усилил притязания США на глобальное лидерство.  Например, его речь перед выпускниками Военной академии Уест-Пойнт  в мае 2014 года, в которой он под девизом «We are the hub» (мы – центральное звено) укрепляет готовность США использовать военную силу во имя интересов Америки в любом месте земного шара и в любое время.[3]   Или же его выступление перед ООН, в котором он призывает все народы мира присоединиться к США и противостоять главным угрозам нашего времени. На одном дыхании произнес он эти самые угрозы: «агрессивная Россия», желающая изменить устоявшийся миропорядок, вирус Эбола и террористическое «исламское государство».[4] Данного краткого обзора достаточно.

Однако речь Путина на форуме в Валдае – не просто ответ на эти обострения сегодняшней ситуации. Она скорее означает переломный момент в международных отношениях, чему соответствует и выбранная тема форума: «Новые правила игры или игра без правил». Помимо пустых жалоб о кризисе и обозначения США подстрекателем войны она претендует на указание альтернативного пути решения.  Она демонстрирует проект иного, отличающегося от господствующего сегодня миропорядка. Она не представляет собой стандартную речь политика, она скорее настаивает на внимательном рассмотрении проблем, тем более что она звучит не только в разгар кризиса, но и на пике правления самого Путина, звучит на форуме, который стал альтернативной площадкой известной Мюнхенской конференции по безопасности.  В любом случае, данная речь заслуживает большего внимания, чем уделила ей на сегодняшний день западная общественность.

Следует рассмотреть речь Путина, идентифицируя три основных аспекта: что он сказал, в чем он сам себе противоречит и наконец, чего он не сказал; вкратце.  Кто хочет узнать все в деталях, я рекомендую прочитать речь целиком, также, как и речь Барака Обамы в ООН.[5]

Основные тезисы Путина не новы. Они отражают глобальную нестабильность после развала Советского Союза, необходимость новой мировой архитектуры безопасности, критику НАТО и расширение Европейского Союза на восток, критику цветных революций, и с другой стороны, предложения о сотрудничестве и желание модернизировать Россию.

Все эти положения известны нам еще со вступления в должность Президента Путина в 2000 году и на первый взгляд они кажутся нам до сегодняшнего дня неизменными. Однако их смысл с течением времени изменился. В 2001 году президент Путин выступал с речью перед немецким бундестагом на немецком языке, речь была посвящена немецкой культуре и германо-российской дружбе. Тогда, вслед за Михаилом Горбачевым и Борисом Ельциным, в создании «общего европейского дома» он видел «прочную международную архитектуру безопасности», которая могла бы завершить «холодную войну» и создать миропорядок. В завершении своей речи он даже извинялся за «неумелости», которые Россия, совершила «в начале создания демократического общества и рыночной экономики». В этой связи он пообещал изменения. В этом смысл сказанного Путиным.[6]

Спустя несколько лет, на Мюнхенской конференции по безопасности в 2007 году, от Путина последовали упрёки:[7] он напомнил США, ЕС и НАТО договора о тесном сотрудничестве с Россией, подписанные в 1989 году после объединения Германии. Он раскритиковал расширение Европейского Союза вопреки противоположным обещаниям НАТО и ЕС, организованные Западом «цветные революции», размещение систем противоракетной обороны на границах России, экономическую изоляцию своей страны. Он требовал соблюдения стандартов международного права, перехода к многополярному миру вместо однополярной диктатуры, достигнутой Соединенными Штатами Америки путем военной силы.  И опять же он выразил готовность России, принимать активное участие в создании такого многополярного миропорядка.

В своей речи на Валдайском форуме он не только упрекает, он явно отвергает однополярную модель США как причину растущей нестабильности в мире, он критикует США и их «сателлитов» за то, что под предлогом обеспечения мирового порядка, а в итоге для достижения собственного превосходства они сеют только хаос, беспорядки и конфликты. Он в резкой форме выражает возникшие из-за такой политики глобальную нестабильность, которая проявляется в быстро растущем числе очагов напряжения, наращивание военного потенциала и войны. В качестве примера он приводит смену власти на Украине как следствие вмешательства Запада. Он характеризует политику санкций, инсценированную в настоящее время против России, не только как ущерб для мировой экономики, но и в большей степени как подрыв доверия международным правилам, в том числе ВТО и других международных организаций, ООН и ОБСЕ. Эти организации необходимо заново активировать и в дальнейшем укреплять. Только так можно противостоять угрозе возникновения мировой анархии. Россия готова участвовать в развитии такой альтернативы.  Россия не даст подтолкнуть себя к «изоляции» или «отсталости».  Россия – «самодостаточная страна», но она не станет жаловаться, прятаться, она хочет открыто жить в «нормальном» мире и не станет выбирать путь автаркии.

В качестве альтернативы в речи Путина звучат самоуверенные предложения о равноправном сотрудничестве автономных крупных регионов, которые больше не хотят исполнять приказы США, которые больше не хотят мириться с анархизацией глобального порядка, с разрушением национального суверенитета слабых под воздействием единственного гегемона. Вопрос суверенитета, по словам Путина, является сегодня «самым важным вопросом соблюдения мировой стабильности», так как все больше стран, не видя других гарантий соблюдения своего суверенитета, обзаводятся своим собственным оружием массового поражения.[8]

Даже и это выступление, при всей резкости критических высказываний, вновь, можно даже сказать до сих пор, указывает направление в сторону создания общей глобальной «архитектуры безопасности» в попытке сдержать разваливающийся мировой порядок. Только так может возникнуть «нормальный» государственный и экономический порядок, приносящий выгоду всем и построенный на всестороннем уважении.  Иначе, по словам Путина, неизбежна «мировая анархия».

Разница с ранними позициями Путина, однако, существует: Россия на валдайской речи, благодаря или вопреки массивной санкционной политике, значительно отличается от России 1991 года, когда США, как выразился в свое время Збигнев Бжезинский, выпала роль в переходный период быть «сверхдержавой» после распада СССР.[9] Это уже не та Россия, которая извиняется перед своими западными партнерами за «неумелость». Но это и не та страна, защищая которую он резко, но беспомощно, скорее провокационно апеллировал в 2007 году, о доминирующем положении США. Сегодняшняя Россия – это страна, которая от обвинения Обамы в том, что Россия хочет изменить мировой порядок, больше не уклоняется, а, наоборот, во всеуслышание заявляет, что Россия именно к этому и стремится, поскольку считает существующий порядок требующим перемен, и именно поэтому делает предложения по его изменению и предпринимает конкретные шаги.

«Россия свой выбор сделала», – говорит в заключении своей речи на форуме в Валдае Владимир Путин, – «наши приоритеты – дальнейшее совершенствование институтов демократии и открытой экономики, ускоренное внутреннее развитие с учётом всех позитивных современных тенденций в мире и консолидация общества на основе традиционных ценностей и патриотизма. У нас интеграционная, позитивная, мирная повестка дня, мы активно работаем с нашими коллегами по Евразийскому экономическому союзу, Шанхайской организации сотрудничества, БРИКС, с другими партнёрами. Эта повестка направлена на развитие связей между государствами, а не на разъединение. Мы не собираемся сколачивать какие-либо блоки, втягиваться в обмен ударами. Не имеют под собой основания и утверждения, что Россия пытается восстановить какую-то свою империю, покушается на суверенитет своих соседей. Россия не требует себе какого-либо особого, исключительного места в мире, я хочу это подчеркнуть. Уважая интересы других, мы просто хотим, чтобы и наши интересы учитывали, и нашу позицию уважали».[10]

Противоречия

Эти перспективы чёткие, но абсолютно не агрессивные, и представляют собой при желании фундамент для мирного сотрудничества.  Но, разумеется, возникают дальнейшие вопросы: что имеет в виду Путин, когда он называет Россию «самодостаточной страной», которая не боится санкций, если он одновременно с этим объясняет, что Россия не позволит подтолкнуть себя на «путь автаркии». Что он имеет в виду, когда говорит, что Россия хочет быть составной частью «открытой мировой экономики», опираясь при этом на свои «традиции» и «патриотизм»? Что он подразумевает, когда он дает заключение о «недоумении» западных «коллег» в отношении радикализации украинской гражданской войны, после того как он им ясно и недвусмысленно заявлял, что они осознанно сеют хаос и нестабильность, и сознательно идут на риск усиления фашистов и террористов только ради сохранения собственного доминирования? Ответов на эти вопросы вы в тексте не найдете.

Путин не объясняет, что он понимает под терминами «самодостаточность», «автаркия», «отсталость», «открытая экономика», «традиция» или «патриотизм». Также остается непонятным «недоумение» ввиду смещения глобального равновесия и стратегически запланированного, сознательно проводимого процесса в суверенных государствах, приводящего к хаосу. Не ясно даже то, что Путин понимает под многополярностью, точнее говоря, почему он твердо убежден в том, что многополярная организация мировых сил принципиально лучше однополярной, и почему многополярный мир создает лучшие социальные и организационные условия для создания мирного демократического порядка. Можно просто верить, как верили когда-то Альберту Эйнштейну, что мировое правительство – это единственно верное; результатом таких представлений является без сомнения Организация Объединенных Наций. Она могла бы соединить в себе мировое правительство и многополярность, и что интересно, в своей речи Путин заявляет о необходимости обоих этих явлений.

Но всё это, конечно, не вопрос веры. В свете заявлений Путина о многополярности миропорядка, о реформировании Организации Объединенных Наций, а также других международных организациях, например, ОБСЕ, встает вопрос, какой характер имеет намеченная им многополярность, насколько широки его далеко идущие перспективы и как он понимает связь между многополярным мироустройством и внутренним демократическим порядком.

 

О чем Путин не говорит

Ответы на эти вопросы скрываются в том, о чем он в своей речи не говорит: он не говорит о постсоветской травме, полученной миром после распада СССР – точнее говоря, он не упоминает о том, почему советская утопия справедливого и мирного общества, альтернатива капитализма, все-таки рухнула, куда она вела, и что это значит сегодня: отказ от социалистической мечты? Обращение к капитализму как к единственной альтернативе? Другие «русские» пути?

О развале Советского Союза как о самой большой катастрофе последнего тысячелетия Путин говорил не раз, особенно когда это касалось распада традиционных связей и социального разобщения, и недавно в своей речи о принятии Крыма в состав Российской Федерации в марте 2014 года он еще раз об этом заявил. Однако он не говорит о своем собственном месте в данном переломном процессе, по меньшей мере в рамках этой принципиально важной речи. Он не объясняет, что он понимает под «открытой экономикой», и он не говорит о том, как он представляет себе так называемое «И», комбинацию «открытой экономики» и «консолидации общества на основе традиционных ценностей и патриотизма». Именно в этом и заключается смысл реального содержания его слов: Путин хочет снять напряженность сегодняшнего мира, что определенно приветствуется, однако он не говорит о том, откуда взялась эта напряженность – последствия капиталистического способа производства и как следствие его экспансия, с которой мир уже не справится, если на корню не сдерживать конкуренцию. Он не говорит, как может Россия противодействовать этой экспансии и соответствует ли это противодействие интересам российского правительства. В последнее время российское правительство следует промежуточному курсу, между грубой модернизацией, иначе капитализацией всех сфер жизни, и одновременно «сохранением минимального социального стандарта», как критически, не без удивления, описывает один нероссийский социолог. [11]

В социально-политическом контексте это означает если не поддержку, то как минимум допущение традиционных форм коллективного регулирования, если они обеспечивают стабильность в стране, точнее сказать гарантируют укрепление власти. Вместе с тем начатая в 1991 году радикальная неолиберальная модернизация, стремящаяся преодолеть традиционные структуры как препятствие эффективности, должна быть не только продолжена, но и усилена.

До тех пор, пока эти основные вопросы социально-политического курса остаются открытыми, все многополярные альтернативы, как бы они красиво не звучали, можно назвать сортировочными пунктами, где старые вагоны меняются на новые, так, как только благодаря приостановке динамики экспансии, возникающей в результате капиталистического способа производства, можно преодолеть конкуренцию между блоками, неважно по какому принципу они распределены – однополярному, многополярному или какому-то иному. Говоря позитивно, с приостановлением непрерывного роста, с разумным самоограничением, этот путь мог бы стать приемлемым. Не это ли имеет в виду Путин, говоря о «консолидации общества на основе традиционных ценностей и патриотизма»? Что значат слова: Россия – «самодостаточна», и не даст загнать себя на путь автаркии, а хочет оставаться открытой для мировой экономики?

Для господствующей неолиберальной, также, как и для традиционной советско-марксистской политэкономии связь «традиционных ценностей» и «открытой мировой экономики» представляется бессмыслицей. Для обеих школ капиталистический способ производства – максимизация выгоды при использовании наемного труда и обеспечение потребностей за счет других, и традиционный – удовлетворяющий потребности, приносящий пользу труд за счет собственного производства, являются несовместимыми.  В лучшем случае рассматривается последовательность этих стадий развития, при которой использование наемного труда является следующим шагом после собственного труда, удовлетворяющего личные потребности. В царской России, а после и в Советском Союзе, обе эти формы традиционно сосуществовали друг с другом. Карл Маркс назвал это явление азиатским способом производства. Русский экономист Теодор Шанин предложил для этого новый термин «эксполярная экономика».[12] Данная гибридная форма хозяйствования имеет место даже сегодня вопреки всем стараниям неолиберальной капитализации.

Действительно, эти структуры российской экономики, дифференцированные на досоветскую (российскую), советскую и постсоветскую (опять российскую, но теперь построенную на предыдущем опыте в экономике и жизненном укладе), могли бы стать предпосылками для поиска пути в условиях неолиберальной капитализации. Однако он вышел бы за привычную в понимании модернизацию, это стал бы симбиоз централизованной индустриализации и ориентированного на потребности дополнительного семейного производства, местной автономии и регионального производства посредством самоуправляемых коллективов. Это был бы экспериментальный путь социального обновления. Этот ли путь видится Путиным в качестве альтернативы, когда он говорит о «консолидации на основе традиционных ценностей и патриотизма»?

Понятие «патриотизм» открывает возможности для дальнейших вопросов, о которых Путин также не говорит, а именно о навёрстывании процесса формирования нации: распад Советского Союза привел в движение динамику, выразившуюся в ускоренном формировании наций во всех бывших республиках страны. В соседних государствах сегодняшней России это привело к радикальному отстранению от России и иногда и к конфликтам сродни гражданским войнам внутри этих стран. Украина представляет собой сегодня такой пример.

Но и в России наблюдаются похожая динамика. Она началась еще при Ельцине, когда он заявил народам Союза: «Берите суверенитета столько, сколько сможете проглотить». Тем самым Ельцин хотел взять верх над попыткой Горбачёва спасти Союз при помощи реформированного социализма. Результатом Ельцинских призывов стало расщепление Союза на части. Путин смог остановить эту динамику внутри России. С принятием Крыма в состав Российской Федерации возврат к этой динамики достиг высшей точки.

Путин категорически заявляет о том, что принятия других областей бывшего Союза не будет. Сможет ли это воспрепятствовать распространению националистических настроений в России? И что при этих обстоятельствах стоит понимать под ориентацией российского правительства на «традиции» и «патриотизм».

Бесспорно, Путин не подразумевает под «патриотизмом» национально-государственную «унификацию» как это делают националисты на Украине, он рассчитывает на федеральную многонациональность России. Многонациональная Россия, построенная на принципе федерализации, выдержанная временем, пережившая в отличии от Габсбургской монархии и Османской империи Первую и Вторую мировые войны, Октябрьскую революцию и недавно распад Советского Союза, может дать импульс перспективе многополярного мироустройства, который выйдет за рамки России. А что если динамика национального воодушевления, которое выплёскивается в России в ответ на «штрафные мероприятия», возьмет верх над национальным разнообразием? Этот вопрос также остается открытым.

В заключение имеет смысл разобраться, почему Путин в свете украинских событий говорит о «недоумении» западных «коллег», которые не могут теперь ни понять, ни обуздать джина, вырвавшегося из бутылки. Самым простым ответом на этом вопрос может быть следующее: вопреки намерениям, высказанным Путиным в своих приветственных словах, не выражаться дипломатическим языком, а говорить о проблемах «открыто и жёстко» – он все же говорит намеками, обходя суть дела, возможно для того, чтобы, как он выражается, окончательно не разозлить своих «партнёров».

Говоря иными словами, суть его речи заключается не в принципиальной конфронтации идейных противопоставлений, как в свое время между социалистической половиной мира с одной стороны и капиталистической половиной с другой, речь идет также и не о содействии антикапиталистическому мятежу нашего времени, например, фундаментальным протестам украинского народа против брутальной капитализации их страны, в речи говорится не о революции, а о порядке. С учетом всего этого речь не что иное, как предложение для антикризисного менеджмента, который пытается смягчить разрушительные последствия гибели гегемонии США, и демонстрация нового глобального порядка безопасности. И тем не менее! Эта речь могла бы открыть временной интервал для альтернативы. Имеется целый диапазон возможностей. Здесь, если не бояться конфликта с противниками, можно согласиться с Путиным, его можно поздравить и поблагодарить. Управление властью – это его сильная сторона. Никто из команды сегодняшних «коллег» не может ввести его в заблуждение. Однако его речь не предлагает выхода из глобального финансового кризиса. Это дело других.

Перевод: Евгения Семерня